Бездомные дети на улицах Киева

    Сегодня в нашем обозрении мы решили поместить материал христианской молодежной газеты “Юность”, пытаясь этим обратить внимание на проблему беспризорников и на наше к ним отношенние. Из никому ненужных, брошенных они могут стать настоящими людьми - им нужна лишь наша помощь, доброта, внимание, любовь.
    Мы - люди, и наша большая привелегия в том, что мы способны любить... Другое дело, что этой любви в нас остается все меньше и меньше.


Как все начиналось?
     Молодожены Дима и Аня Савченко, как и многие другие христиане, ревностно служили Богу и людям: помогали старикам, больным, одиноким. В своих молитвах Дмитрий всегда просил Господа использовать его на том месте, где мало тружеников Божьих. И Господь указал ему, где. Вот почему нельзя сказать, что решение помогать именно бездомным детям пришло к молодым верующим случайно.
     Дима с детства помнил рассказы отца о его послевоенной беспризорной жизни, когда, потеряв родителей, ему приходилось попрошайничать, воровать, скрываться от милиции. С тех пор прошло не мало лет, но беспризорная жизнь, ее жесткие правила и законы остались те же. И первые бездомные дети были «вычислены» Димой как раз в тех местах, где когда - то беспризорничали осиротевшие дети послевоенных лет.
     - Я вспомнил, - говорит Дима, - как отец рассказывал, что в свое время беспризорникам легче всего было ночевать в электричке, которая отходит из Киева в одиннадцать вечера, три часа идет в одну сторону и три - в другую. Таким образом, можно хорошо выспаться за это время. Мы с Аней сели в ночную электричку и удивились: в ней было много беспризорников. Или вот еще: папа говорил, что бездомные дети выбирают для ночевки те железнодорожные пути, которые имеют тупиковый коридорчик, платформу, имеющие «стеночки». Там они и пристраиваются на ночь. Шумно, конечно, но удобно: милиция туда свой нос не сует.
     Установить контакт с беспризорниками, войти к ним в доверие поначалу оказалось делом не простым. Дети с опаской и недоверием смотрели на этих странных людей, которые почему-то сами пришли к ним с конфетами и печеньем. Говорить не хотели: «Вдруг это облава? Может, из милиции, хоть и не в форме...» Но так продолжалось недолго. Ведь после первого знакомства с беспризорниками «обратной дороги» для молодой четы Савченко уже не было: каждый день Дима и Аня готовили обед в большой кастрюле и приносили в условленное место, где их уже ждали голодные дети.
     - Помню, однажды, - продолжает Дима, - из-за отсутствия транспорта в плохую погоду, мы не поехали на место встречи (тогда мы собирались на стадионе «Динамо»), а потом выяснилось, что один мальчишка ждал нас, не отходя от скамейки, до позднего вечера. Когда мы пришли на следующий день, он набросился на еду, никак не мог наесться. Потом ему было плохо с желудком, и нам пришлось откачивать его. После этого случая я дал себе слово: приходить к ним каждый день, невзирая ни на что...
     Так продолжалось несколько месяцев. К тому времени семья Савченко уже не была одинока в своих усилиях, им стали помогать друзья, знакомые, верующие братья и сестры из разных церквей. Установили своего рода дежурство: один день одна сестра готовит, другой день - другая... Кто продуктами помогал, кто деньгами, кто транспортом. И это в то время, когда люди в Украине годами не получают зарплату, и выживают только за счет огородов и неумирающей надежды...
В поисках «нычек»

     Лето - любимое время года беспризорных детей. Ведь они вылезают из своих «берлог» - подвалов и туннелей и «выходят в свет» - на улицы, стадионы, в парки, где можно потеряться в многолюдной толпе прохожих, отдыхающих туристов; спать прямо на скамейках или под кустами; купаться в Днепре и не заботиться о теплой одежде. Да и с едой полегче: можно попрошайничать в парках, где всегда много туристов, устраивающих пикники. То там перепадет, то здесь, сердобольные люди угощают, дают мелочь, а то и полгривны...
     Найти беспризорных детей летом, когда они кочуют с места на место - дело непростое. Но только не для Павла Фетисова, или просто Паши, которого знает чуть ли не весь беспризорный мир Киева и его окрестностей. Он-то и согласился быть моим проводником.
     Было раннее дождливое утро, когда мы с Пашей отправились на поиски «нычек», - так беспризорники называют места своего проживания. Обычно это - подъезды домов, заброшенные грузовики, будки и... туалеты. Мне бы и в голову не пришло, что в загаженном общественном туалете можно устроить ночлежку. Но Паше достаточно было взглянуть на выломанные в потолке мужского туалета деревянные доски, чтобы догадаться, что именно здесь и находится ночлежка. На просьбу отозваться, спуститься вниз, никто не ответил. Пришлось лезть наверх, на крышу (нелегкое, надо сказать, занятие). Свернувшись калачиком, мальчик спал на чердаке на постеленных картонках. Почувствовав чье-то присутствие, он приоткрыл глаза. Если бы не Паша, то разговор вряд ли получился: с незнакомыми людьми, беспризорники не откровенничают. Как выяснилось, у Вани нет ни папы, ни мамы. А к тете-алкоголичке, от которой он убежал, возвращаться не собирается.
     Другая «нычка» неподалеку - заброшенная будка - оказалась «квартирой» тринадцатилетнего Виталия, которого, по его рассказам, изнасиловали какие-то мужчины. После этого случая мальчик крайне ожесточился, начал дышать клеем. В будке мы нашли Виталия в подавленном состоянии, у мальчика сильно болела голова. На ладони Виталия мы заметили уже гноящуюся рану, - очевидно, попала инфекция. Рану сразу же тщательно обработали, перебинтовали (для таких случаев Паша всегда берет с собой самые необходимые медикаменты).
     Взяв с собой Виталия, мы побрели дальше, к берегу Днепра, где и встретились с целой группой беспризорников: Аня, Виктор, Анжела, Саша... Девчонки бросились Паше на шею, приветствуя его приход, пацаны ограничились теплым рукопожатием.
     - Это наши «старички», - пояснил Павел, когда дети отошли от нас в сторонку. - Знаю их больше года. Аня и Анжела - сестры, они из многодетной семьи. Их родители пьянствуют, заставляют детей попрошайничать, чтобы обеспечить их сигаретами и водкой. Старшая, пятнадцатилетняя Аня, попав в руки сутенеров, стала заниматься проституцией. Виктор - бывший токсикоман, (и это в двенадцать лет!), тоже беспризорничает. Дома его жестоко избивали, и однажды, когда пьяный отчим рассек стулом пасынку голову, мальчик ушел из дома. Разыскать его никто и не старался...

Встреча на вокзале

     Паша посмотрел на часы и предложил: «Хотите поехать на вокзал, может, найдем кого там в это время? До обеда успеем вернуться назад». Мы поехали на станцию метро «Вокзальная». В душном помещении железнодорожного вокзала, среди людей, расположившихся на скамейках и даже на полу, не оказалось ни одного беспризорника. То там, то тут мы натыкались на милицейский патруль. Больше там делать было нечего, и мы вышли на улицу. В нескольких шагах от нас смуглолицый мальчик лет одиннадцати-двенадцати, в грязной порванной одежде и износившихся туфлях копошился в мусорном ящике, то и дело вытаскивая оттуда бутылки из-под лимонада, которые он складывал в сумку из мешковины.
     - Эй, парень, - окликнули мы его, - поди сюда!
     Пацан вздрогнул, обернулся и, убедившись, что обращаются к нему, сделал движение, чтобы убежать, однако что-то удержало его. «Я его вижу в первый раз, очевидно, новенький», - шепнул мне Паша и направился к мальчику. Тот остался стоять на месте и исподлобья, недоверчиво глядел на нас.
     - Как тебя зовут?
     - А вам чего? - смачно сплюнув, огрызнулся пацан и, перекинув сумку через плечо, собрался уходить.
     - Подожди, - мягко попросил Паша, - не уходи. Мы хотели взять тебя с собой в Гидропарк, там сегодня будет праздник, подарки будут раздавать... Вот эта тетя, - Паша указал на меня, - приехала из Америки... Ну что, пойдешь?
     - Нет категорически оказался мальчик и, смерив меня оценивающим взглядом, (мимо его внимания не прошли камера и фотоаппарат, которыми я была обвешана), спросил:
     - Это правда, что вы из Америки? На автобусе приехали?
     - Ага, засмеялась я, - прямо через океан.
     Кажется, наш юный собеседник немного смягчился, назвал свое имя - Саша, и даже позволил себя сфотографировать. Он явно колебался: идти с нами или нет. С одной стороны, не был уверен: а вдруг легавые? С другой, было видно, что ему очень хочется на праздник, где будут раздавать подарки. Уговаривать его Паша не стал: «не хочешь, как хочешь». Это и сыграло свою роль: Саша поехал с нами. По дороге его туфли окончательно развалились и пришлось их просто выкинуть. Мы пообещали Саше подыскать ему обувь из гуманитарки. Мало-помалу он разговорился.
     - Сколько тебе лет?
     - Тринадцать.
     - Почему убежал из дома?
     - Ушел, потому что били. Заставляли воровать, а я не хотел, поэтому били.
     - В школу ходишь?
     - Не-а. Я давно не хожу. Читать не умею.
     - А на что живешь? Воруешь?
     - Что я, дурак? Ведь посадят. Я вон бутылки собираю и сдаю... Слышь, - он обратился к Паше, - дай закурить.
     - Я христианин, - ответил Паша, - не курю.
     По виду Саши было видно, что он ничего не понял. Однако переспрашивать, побрел с нами дальше.
     Мы подошли к станции метро. У самого входа сиротливо стояла девчушка лет девяти-десяти и неуверенно, переминаясь с ноги на ногу, просила милостыню. «Это не из наших», - сразу определил Паша и не ошибся. Когда я спросила девчонку, что она здесь делает, из ее печальных глаз полились слезы: «Мама послала меня на «работу», она говорит, что я тоже должна зарабатывать...»

В Гидропарке

     Гидропарк - одно из любимых мест бездомных детей. Там всегда много отдыхающих, туристов, которые жарят шашлыки, катаются на аттракционах, водных горках, веселятся... Они всегда угощают попрошаек, дают им деньги...
     Почти весь детский беспризорный мир Киева знает: каждый день, в час дня, верующие привозят в Гидропарк еду: горячий суп, бутерброды, напитки. Раньше это делали Дима с Аней, теперь - Паша или его помощники. Вы бы видели их тарелки после еды, - даже мыть не надо, - все вылизывают до последней капельки, и хлеб съедают весь, до единой крошечки.
     В Гидропарк дети приходят не только поесть, но и пообщаться друг с другом, поиграть в теннис, в футбол, послушать библейский урок (об этом заботятся верующие из поместных церквей). Дети знают уже наизусть некоторые песни и духовные гимны. Никогда не забуду, как один мальчишка, Саша, пел мне свою любимую песенку про дом, построенный на песке.
     «Один построил свой дом на песке, - и дождь пошел...
     Другой построил свой дом на скале, - и дождь пошел...
     Стройте свой дом на Иисусе Христе, - и дом устоит!
     И дождь пойдет, и вода подойдет, и дом устоит! И дом устоит!»
     Саша вообще оказался необыкновенным мальчиком. Он знает наизусть много стихов, песен, пытается сам сочинять... В Киев он приехал из Черкасской области. Его родители сгорели в лодке, и, оставшись сиротой, он сел в автобус и приехал в столицу Украины. Дело в том, что у двенадцатилетнего мальчика сильно расшатана нервная система, из-за чего ему трудно держаться в коллективе. Однажды Саша, раздевшись догола, начал бегать по помещению приюта и биться головой об стенку. Бригада, вызванная из психбольницы, никаких отклонений не нашла, а его странное поведение объяснила просто: мальчик пытается любым способом привлечь внимание. Вот почему наши «опекуны» свою главную задачу видят не только в том, чтобы накормить, одеть и обуть бездомных детей, но и «вылечить» их души, окружить их вниманием и любовью, позаботиться об их будущем - либо вернуть в семьи, из которых они убежали, либо, если нет такой возможности, оставить их в созданной ими обители, т. е. Сделать все возможное, чтобы они не возвращались на улицу...

Обитель

     После того, как маленькие обитатели улиц проникают доверием к тем, кто действительно беспокоится об их будущем, начинается второй этап работы - их помещают в обитель или, как еще ее называют, Центр реабилитации - место, где детей подвергают санобработке: моют, чистят, по возможности лечат, ведь беспризорники страдают от вшей, чесотки, других болезней. Руководит Центром Евгений Коробий. Говорить с Женей - начитанным, глубоко духовным, тонкой души молодым христианином - одно удовольствие. Он один из тех немногих, кто, жертвуя собой, собственным благополучием, временем, посвятил свою юность Христу и умеет любить обездоленных. Женя более чем уверен, что, если бы работа их маленькой группы сводилась только к тому, чтобы накормить беспризорников, то, как он сам выразился, «грош цена такому бесполезному труду, порождающему маленьких иждивенцев». Обитель была основана с целью создания в ней единой духовной семьи, способной переживать друг за друга, помогать, сострадать, любить. Бывали случаи, когда с некоторыми верующими, пожелавшими работать в обители, приходилось расстаться, так как они не могли найти «ключик» к сердцам детей, и выполняли лишь роль «сиделок», отрабатывающих свое время.
     В организованном коллективе дети чувствуют себя в безопасности, защищенными... Хотя это может показаться парадоксальным: привыкшие к беспорядку, вдруг оказываются в ситуации, когда им нужен порядок... Поймите одну очень важную вещь: ради таких потребностей, как поесть и одеться, беспризорники не станут жертвовать своей свободой. Они приходят к нам прежде всего из желания иметь дружбу, любовь, которых им более всего не хватает в жизни. Они учатся жить в коллективе, заботиться друг о друге...
     При мне в обители состоялся довольно любопытный разговор. Был полдень, и одному из воспитанников - Саше - нужно было отвезти обед в Гидропарк, где в условленном месте собираются голодные беспризорники. По телевизору шла интересная передача, и Саша заупрямился: не хочу, не поеду... Другой мальчик тут же обличил его: «Как тебе не стыдно! Ты сыт, сидишь здесь, телевизор смотришь, а они там голодные ждут...» Женя молча наблюдал за ними, потом отвел Сашу в другую комнату, поговорил с ним наедине, и уже через десять минут мальчик поспешно отправился в Гидропарк.
     Если поначалу дети тяготятся тем, что в обители далеко не «уличные» правила: нужно рано вставать, делать зарядку, заправлять кровати, убирать и делать домашнее задание (беспризорники сильно отстают в физическом и умственном развитии. Как мне рассказывали воспитатели, двенадцатилетние дети, зачастую, не умеют читать, с трудом считают и пишут). Но уже через месяц - другой они «вживаются» в коллектив, перестают пить, курить, ругаться, дышать клеем. Ведь 99% беспризорных детей - это маленькие токсикоманы, ежедневно дышащие клеем. «Мы видим «мультики», - радуются дети, не задумываясь о том, что такие вот «галлюники» разрушают их психику, что через определенное время они станут неполноценными людьми. Задача взрослых - разъяснить детям губительность этого временного «кайфа», уберечь их, спасти.
     В обители может одновременно находиться не более десяти-двенадцати детей. Как только уходят «старенькие» (кого возвращают в семьи, кого определяют в приют), набирают «новичков», и все начинается заново: прием, санобработка, учеба, воспитание, уроки живописи.
     И все же еще раз хотелось бы остановиться на воспитании маленького человека, заботе о его душе, сказать о том, как важно правильно «настроить» ее, еще такую хрупкую, но уже больную, зараженную жестокостью, безразличием к нуждам других, всем тем, что порождает улица, правила и «законы» беспризорной жизни. Я пришла в ужас, когда мне рассказали такой случай: зимой, когда многие беспризорники замерзали на улицах, к месту кормления детей пришел парнишка и совершенно спокойно, как бы между прочим, сказал: «Наш Серега замерз и умер на мосту, я еле стащил с него ботинки, и они мне как раз подошли по размеру». Или вот другой случай: как-то ночью, ребята-беспризорники решили подшутить над своим же собратом - подожгли подстилку, на которой он спал. Алеша - так звали мальчика - получил ожоги на руке. Одна из воспитательниц в обители, Тамара Андреевна, рассказала мне, что ей стыдно было поехать с новичками в автобусе: шумят, орут, сквернословят так, что люди шарахаются от них... Но постепенно, живя в обители, дети меняются: учатся уступать место в автобусе, тихо сидеть, говорить шепотом, не жестикулировать... И достаточно привыкнуть к ним, провести с ними несколько дней, чтобы «прикипеть сердцем», увидеть в них обычных детей.
     Беспризорники - это не масса
     Для несведущих людей все беспризорники - на одно лицо. У них одинаковые истории про «умерших или больных родителей», они дурно пахнут, ходят в драной, грязной одежде, это - грубые оболтусы, нежелающие жить в приютах. Но это далеко не так. У каждого из этих несчастных детей - своя история, судьба, трагедия, которую они старательно прячут под щитом наигранной бравады и внешней кажущейся взрослости и самостоятельности.
     Очень трудно было говорить с четырнадцатилетним Мишей, смышленным парнишкой, хорошо разбирающимся в технике, любящим поэзию. Он ушел из дома потому, что, как сам выразился, «устал от кулаков отца». Только отца мальчик ни сколько не винит, но хранит глубокую обиду на мать, которая оставила отца с тремя детьми и уехала в неизвестном направлении, не чуть не беспокоясь об их дальнейшей судьбе. Отец запил после этого, стал другим человеком, да и человеком, собственно, его уже нельзя назвать. Трудно расспрашивать о таких вещах, ведь прекрасно понимаешь, какую боль причиняет детям этот разговор. Им хочется молчать, не вспоминать, не теребить больное... «Если бы ты встретил маму, чтобы ты ей сказал?» - спрашиваю Мишу. «Я бы посмотрел ей в глаза и спросил: зачем ты это сделала? Как ты могла продать квартиру и оставить своих собственных детей на улице? Мы ведь твои дети, не чужие...»
     Оформить Мишу в государственный приют возможно только при условии лишения отца родительских прав, на что власти не очень охотно идут, учитывая то, что приюты и без того переполнены. Да и мальчик, почти уже юноша, этого не хочет. Он думает возвратиться домой, хочет учиться, поскорее стать самостоятельным, чтобы помогать своим младшим сестренкам...
     Конечно, таких, как Миша - немного. Почти все беспризорники об учебе и не помышляют. Их мысли связаны с беспризорной жизнью, с улицей: где достать деньги, еде, клей... Один из беспризорников даже сказал мне: «Наверное, неплохо было бы побомжевать у вас там, в Америке...»
     Вот почему так важно изменить их больную психику, их искаженную психологию, вывести на другую дорогу, указать им на совершенно другие двери.

А что власти?

     Если еще не так давно в законодательных организациях не принимали такого понятия, как «беспризорники», и с работой Димы и Ани, практически, не считались всерьез, открыто заявляя, что «у нас в стране нет беспризорников», то теперь ситуация изменилась: о христианском фонде «Самарянин» заговорили газеты и журналы, радио и телевидение, им заинтересовались за рубежом. И - это уже любопытно - их стали уважать правоохранительные органы. Дима рассказывал, как к ним уже не раз приходили работники милиции и спрашивали: «знаете ли вы такого-то?» Паше, которого все знают, ничего не стоит разыскивать беспризорника: достаточно передать просьбу по «беспризорной почте», как уже через пару дней он знает местонахождение разыскиваемого.
     - Еще ни одного ребенка мы не сдали в милицию, ни одного не предали, завоевав сначала их доверие. Мы только способствовали тому, чтобы беспризорник вернулся в семью, - говорит Дима. - Бывали и такие случаи, когда немощные бабушки- опекунши приходили к нам и просили: «Возьмите внучку (или внука) к себе». В детский дом детей не берут, а прокормить их старики не в состоянии.
     Приходят в обитель и такие дети, которые уже несколько раз убегали из государственных приютов: определенный процент детей не поддаются массовому, казарменному воспитанию. А здесь, в обители, где к каждому находят индивидуальный подход, дети чувствуют себя как дома. Если детей-новичков, еще не успевших полностью довериться своим опекунам, сажают в машину, они тут же спрашивают: «Куда мы едем?» И если слышат в ответ: «К дяде Паше, тете Лене, дяде Жене, тете Ане...», то облегченно вздыхают: «Ну, если к Паше, то поедем».
     Самое главное - работу верующих братьев и сестер признают власти, и на сегодня - это не просто группа энтузиастов, а признанный законодательными органами, зарегистрированный благотворительный фонд помощи бездомным детям. Невозможно было бы сосчитать всех детей, которых за три года работы накормили, одели и обогрели семья Савченко и их верные друзья-помощники. Да и нужно ли? Пусть их дела складываются в Божью копилку, равно как и имена тех, кто поддерживает их труд молитвенно и материально. «И все, что делаете, делайте от души, как для Господа, а не для людей...» (Кол. 3:23).

Вместо послесловия

     ...Поезд медленно удалялся от вокзала, а десятилетний Сережа растерянно оглядывался по сторонам: «Как же так, папа с мамой только что были здесь, мы вместе сошли с поезда... а теперь их нет?!» Из его огромных глаз брызнули слезы: конечно, родители потеряли его, и вот он теперь один в огромном городе, в котором он никого не знает... Куда идти? Что делать? Он несколько раз обошел платформу, ища в толпе родные лица. Спешащие куда-то люди толкали его, никому не было дела до жалкого мальчика, растерянно хлопающего глазами. Потом он вернулся на прежнее место, устало сел на скамейку. Беспристрастный монотонный голос работника справочного бюро то и дело объявлял о пропавших детях, которых «в таком-то месте» ждут родители. Сергей немного успокоился, подумав, что и его мама с папой вот-вот объявят по радио о том, что он потерялся. Несколько раз ему слышался будто доносящейся издалека голос матери, но, увы, это только казалось... Он ждал долго, пока не уснул. Так прошли сутки, но за ним никто не приходил, молчало и «справочное радио». Сереже захотелось есть, но денег у мальчика не было. Сидящие неподалеку мужчины пили и закусывали, но попросить у них поесть Сережа не посмел, постыдился. Те, заметив голодный взгляд мальчика, сами протянули ему кусок хлеба с салом.
     Трудно сказать, сколько времени прошло с тех пор. Но вот в толпе отъезжающих Серега вдруг увидел родные лица: родители с авоськами протискивались к вагону. Мальчик аж подскочил на месте и резко бросился к ним: «Я тут, я нашел вас!» Но случилось нечто невероятное: мужчина и женщина, услышав голос сына, не кинулись ему навстречу, как это ожидал мальчик, а соскочили с подножки вагона и, не оглядываясь, пустились бежать прочь, пока не затерялись в толпе... Они не могли предположить, что все это время брошенный ими сын будет ждать их на вокзале. Сережа сначала машинально побежал за ними, а потом его точно подкосило от пронзившей все нутро жестокой догадки: «Бросили, они меня бросили!»
     Мальчик медленно побрел по перрону, глядя вслед отъезжающему поезду. Он вышел на вокзальную площадь и пошел в сторону моста. Дойдя до середины моста, он отсутствующим взглядом посмотрел вниз. Что-то ужасное творилось в груди этого маленького человека: щемящая боль и одновременно пустота, чувство, которое вряд ли можно объяснить, передать словами. Так он стоял какое-то время, пока не пришла в голову страшная мысль... Сережа подошел к самому краю моста и, перекинувшись через перила, сделал движение, чтобы полететь вниз. Еще мгновение - и этот ребенок разбился бы насмерть или, в лучшем случае, на всю жизнь остался бы инвалидом. Но Богу угодно было другое. В тот самый момент, когда еще неокрепшее сознание ребенка было готово осуществить пришедшую в голову мысль о самоубийстве, твердая рука случайно проходившего здесь Паши (он искал беспризорников) схватила его: «Ты чего, пацан, очнись?!» Ребенок вздрогнул, посмотрел на него невидящими глазами, затрясся всем телом и горько зарыдал...