Жизнь как подвиг
25 сентября 2007 года на 77-м году жизни отошел в вечность Федор Иванович Вавилин - старший брат и духовный наставник, первый служитель Церкви ХВЕ Мордовии, а в последние годы старший епископ Средне-Волжского региона. Судьба этого человека - часть истории Церкви ХВЕ в России.
Федор Иванович родился в 1931 году в многодетной христианской семье. С 14 лет работал на военном заводе токарем. Служил в войсках Советской Армии в Венгрии и Австрии 4,5 года. Уверовал в 1956 году.
К 1958 году, в мрачное время разгула атеизма и безбожия, в городе Саранск создалась Церковь Христиан Веры Евангельской, в которой одним из первых принял водное крещение Федор Вавилин. Церковь прошла через огонь испытаний, гонений, выстояла, возросла и окрепла благодаря подвигу веры ее первых членов, одним из которых и был Федор Иванович.
В феврале 1963 года он был осужден за веру в Бога и отправлен в места лишения свободы на 3 года. Поводом к суду послужило задержание Федора в Рузаевке на квартире стариков-единоверцев. В комнату ворвались сотрудники КГБ, понятые в штатском, участковый, журналист и застали его с Евангелием в руках у кровати больного. Отпираться было бесполезно. Перед передачей дела в прокуратуру приходил на завод майор и предлагал Вавилину выпить стакан водки: это было бы формальным актом отречения от веры. Однако Федор наотрез отказался.
Шестого февраля 1963 года против Вавилина начали процесс. Приговор объявили спустя полгода на показательном суде в Доме союзов.
После суда Федора Вавилина отвели в Саранскую тюрьму и посадили к уголовникам в твердом расчете на то, что они его убьют или «опустят». Когда захлопнулась железная дверь, прожженные зеки смерили взглядом невысокого парня и первым делом спросили: «За что сидишь?» «За веру», - ответил тот. Уголовники не стали его бить, даже потеснились на нарах, чтобы освободить новоприбывшему место.
В страшный февральский мороз Федора Вавилина вместе с другими арестантами этапом пригнали в 18-ю ИТК в Потьме, которая являлась сортировочными воротами в Дубравлаг. Прибывший состав оцепил конвой с овчарками и ручными пулеметами. Конвоиры могли стрелять без предупреждения: в те времена действовал закон - кто упустил беглеца, тот получал его срок. Поэтому живыми не брали, чтоб другим неповадно было.
Федора поместили в камеру, где все стекла были выбиты, но, несмотря на это, дух от параши стоял такой, что резало глаза и воздух казался синим. Испражнения, переливаясь через край, лежали на полу. Семеро татар с Ромодановского сахарного завода накинулись на Федора: «Где твой Бог? Почему мы здесь сидим?» «Вы справедливо наказаны за воровство. И воровали вы не потому, что дети голодные, а чтобы пропить. Но если покаетесь, то Бог вас помилует», - ответил Федор. Татары сразу сникли, от их запала не осталось и следа. Ночью один из них мучился от язвы; он покаялся, плакал и молился, как мог. Месяца через полтора по необъяснимой причине татарина отпустили домой. Все его подельники остались на полный срок.
В лагерь Вавилин вошел с тяжелыми раздумьями. Голову сверлила отчаянная мысль: «Как же я буду здесь жить?»
Лагерь был разделен на три части. В первой содержались «мамки» - женщины, родившие в заключении; вторая - лазарет, где вместе находились политические и уголовники; в третьей сидели только уголовники. Туда и поместили Вавилина... Когда он зашел в барак, его подозвали к кучке заключенных, развалившихся на нарах вокруг одного. «За что сидишь?» - спросил тот. «За убеждения», - ответил Федор. В бараке верховодил вор из Рузаевки по кличке Пахан, который, как выяснилось, уважал людей, стоящих за идею. Он помолчал с минуту и сказал: «Ложись рядом с нами. Твое место будет здесь».
Когда Вавилин получил первую лагерную зарплату, то стал оставлять ворам деньги, потому что ему было их жаль. Отказавшись выходить на работу, воры сидели вечно голодные. Оценив хорошее отношение, они обещали достать Федору Библию. Тот пытался протестовать: «Куда же я ее спрячу? Если найдут, срок добавят». Воры обнадежили: «Ничего, спрячешь». И, действительно, переправили с воли большую Библию.
Вскоре Федор научился прятать все, что нужно. Особенно хранил приговор. В зоне ходили упорные слухи, что скоро в стране все переменится и политических амнистируют. Поэтому надзиратели крали приговоры у политических заключенных. Уходя на работу, Федор прятал листок под подушку осужденных, которые сотрудничали с начальством, поэтому их почти не обыскивали.
Библию зашил в матрац, доставая время от времени только по одному листочку. В редкие выходные ходил читать в библиотеку, вложив между страницами какой-нибудь книги. Когда подходил надзиратель, Федор небрежно переворачивал листок, делая вид, что никого не замечает.
Вавилин стоял в лагере на особом учете. К нему частенько наведывался офицер КГБ, чтобы проверить твердость его веры. Убедившись, что Вавилин перевоспитанию не поддается, он каждый раз распоряжался урезать пайку и отправить его на самые тяжелые работы.
Подъем в лагере начинался в пять утра, на лесопогрузку везли в кузове грузовика, обратно ехали на мерзлых бревнах. На лесоповале норма была 14 кубометров в смену, на погрузке 17 кубов на человека, в песчаном карьере 18 тонн. Рабочий день продолжался 8 часов, но если выполнишь менее 80 процентов нормы, то на следующий день сажали в холодный карцер. И конвой не снимали до тех пор, пока не выполнишь норму.
Вскоре уголовникам запретили общаться с Вавилиным. Начальник отряда подозревал, что тот распространяет «вредную пропаганду» и даже обратил некоторых в свою веру.
Через некоторое время Федор нашел своих единоверцев. Некоторые сидели уже по 25 лет в закрытом лагере особо строгого режима. Федор умудрялся посылать им сало из тех посылок, что приходили от матери. Там условия содержания были гораздо хуже.
В бараке была установлена тарелка репродуктора. Заключенным иногда давали послушать радио! Из косвенных сведений Федор понял, что за рубежом Советский Союз очень сильно критикуют за нарушение свободы совести, провозглашенной в конституции.
Тем временем администрация инициировала против Вавилина еще одно дело. Но Федор приобрел уже непоколебимую надежду на освобождение, получив от Бога откровение, Который обещал скорую свободу. Федор заявил начальнику лагеря в лицо: «Ничего ты мне не сделаешь. Вот Хрущева сняли, и меня скоро отпустят». Действительно, вскоре Верховный суд затребовал дела осужденных за веру в Бога, и однажды в марте, когда Вавилин вернулся с работы, ему объявили, что он является незаконно осужденным, поэтому его отпускают домой досрочно. После освобождения он вернулся в свою Церковь в городе Саранске.
А в 1972 году был рукоположен на дьяконское служение, через год на пресвитерское. В 2000 году был рукоположен на епископское служение. И через некоторое время возглавил Средне-Волжский регион как старший епископ.
Спустя 35 лет приговор, который он сохранил, пригодился; когда Федор Иванович Вавилин обратился за реабилитацией, его огорошили сообщением: «А вы никогда не были судимы». И тогда он положил на стол свой протертый приговор.
«Я не жалею о том, что пришлось пережить, - говорил Федор Иванович. - Когда человека гонят, он укрепляется в вере».
Федор Иванович действительно был отцом и священником для Церкви г. Саранска. Для него не существовало понятий «выходной», «отпуск». Он жил только жизнью Церкви и трудом для Господа. Двери его маленькой квартиры были всегда открыты для посетителей. Очень скромный человек в быту, Федор Иванович щедро делился со всеми своим главным богатством - духовным познанием Господа, Его Словом, опытом жизни и путями следования за Истиной. Как мудрый отец, он всегда видел тех, кто ослабел, кому нужна помощь и поддержка, и вставал в проломе за души, рожденные для Господа.